Разгуливая по городу, мы набрели на необычную площадь. Вон она, виднеется в конце улицы. Размеры ее невелики, но по оживленному движению людей можно догадаться, что здесь происходит что-то очень важное. Мы со все большим трудом прокладываем себе дорогу в толпе, как на рынке. В нашу сторону движется хорошо одетый мужчина, расталкивая всех перед собой. Он невысокого роста, полноватый, движения его резкие и бесцеремонные. Мы догадываемся, что перед нами никак не патриций, а скорее бывший раб, ныне свободный, перещеголявший своего бывшего господина в агрессивности. С изумлением мы замечаем, что он тащит за собой на веревке другого человека, на котором из одежды лишь набедренная повязка: светловолосого, высокого, мускулистого юношу. Коротышка резко оборачивается и кричит юноше поторапливаться, угрожающе размахивая плеткой. Тот, хотя и мог бы легко разделаться с ним (разница в телосложении впечатляющая!), однако, никак не реагирует, у него связаны руки, взгляд покорно опущен к земле. Юноша молча прибавляет шаг и проходит мимо нас, в его глазах лишь смирение, в ожидании своей новой судьбы.
Шаг за шагом, перед нашими глазами разворачивается сцена, от которой лишаешься дара речи. На стоящих в ряд деревянных помостах выставлен на продажу "человеческий товар": мужчины, женщины, дети. У каждого на шее табличка с описанием, будто это бутылки с вином или маслом в супермаркете. На них работорговцы-"мангоны" (mangones) несколькими словами обозначают их происхождение, достоинства и некоторые недостатки. Прочтем: "Нубия, силач, ест мало, покорный", "Галлия, булочник и кондитер, способен к любой работе, крив на один глаз" или "Ученый, знает греческий, служил на Востоке важному семейству, подходит для обучения философии и чтения стихов на пирах". А вот еще: "Дочь дакийского правителя, девственница, домашняя прислуга, прекрасно согреет постель". Какова доля истины в этих надписях?
Рабы выглядят невозмутимыми. Глаза под шапкой рыжих или черных курчавых волос, кажется, не выражают ни протеста, ни гнева, ни отчаяния. А ведь за каждым из них трагическая судьба, приведшая их сюда. Рабы покорно ждут своей участи. На многих лицах страх. Что с ними будет? Быть может, они попадут в особняк патриция, в штат его домашней прислуги? Это хорошая перспектива, потому что, если не считать возможной сексуальной эксплуатации, есть надежда однажды получить свободу, со значительными преимуществами в случае, если хозяин богат. Иначе будет, если они попадут в лавку, где их заставят таскать тяжелые тюки под присмотром бывшего раба — хозяина- надсмотрщика. Но бывает и хуже. Например, оказаться в борделе. Человек, родившийся и живший с определенным достоинством, подчинявшийся определенным общественным порядкам, неожиданно превращается в простой предмет сексуального пользования вплоть до его "поломки" или "непригодности" (истощение, болезни или утрата первоначальной красоты). И это не самое худшее. Куда тяжелее — попасть в каменоломни или в сельское имение богатого патриция. Сельские рабы, как известно, живут в самых тяжелых условиях, изнуряемые голодом, частыми побоями, нещадной эксплуатацией…
Мы присутствуем на этой своеобразной "лотерее судеб". Переходя от помоста к помосту, мы наблюдаем жестокие, бесчеловечные картины, встречающиеся только на рынках скота: вот торговец открыл рот рабу, чтобы продемонстрировать покупателям его зубы и свежесть дыхания. Другой щупает грудь и гладит живот девушки под похотливым взглядом жирного и потного клиента.
Часто на рынках рабов делят на категории и продают в разные дни: в один день "силачей" для тяжелых работ, на следующий черед "профессионалов" — булочников, поваров, танцовщиц, массажистов и так далее. Еще через день выставляют на продажу мальчиков и девочек для работы по дому и обслуживания гостей на пирах (и прочих удовольствий). Есть еще день, или ряд, уродцев: карлики, великаны, рабы с физическими недостатками, их используют для разных целей…